Главные новости
В прошлом году, к юбилею Победы газета “Вперед” опубликовала столько очерков о наших земляках — фронтовиках и тружениках тыла, — что хватило бы на целую книгу. Но о невероятной судьбе семьи Елены Александровны Зотовой, о которой зимой 1941-го, во время страшного противостояния под Москвой писали фронтовые газеты, нам тогда никто не рассказал. Сама она тоже не склонна ворошить тяжелые воспоминания.
И сегодня наша встреча была, в общем-то, случайной. Она обратилась в районку, чтобы газета помянула добрым словом ее подругу-фронтовика Софью Александровну Макарову, которая недавно ушла из жизни. Принесла тетрадку с ее военными воспоминаниями, хлопотала о том, чтобы появилась заметка о храброй девушке, награжденной в войну боевыми орденами и медалями.
Слово за слово, и оказалось, что у самой Елены Александровны, хотя в 1941-м ей шел только седьмой год, фронтовая биография просто поразительная. Именно фронтовая, потому что воевал не только отец многочисленного семейства, колхозный скотник, призванный в первые же дни войны. Своя война была и у мамы Кати, которая оказалась в оккупированной вскоре деревне Гостенево Старицкого района Калининской (ныне Тверской) области с семью малышами и в том числе с новорожденной малюткой на руках. Это воинство в атаки не поднималось и по лесам не партизанило, но бревенчатая хата Кати спасла жизнь многим односельчанам и даже бежавшим русским пленным.
Схрон за капустной кадкой
Немцы занимали Гостенево дважды. В первый раз Екатерине удалось обмануть квартирмейстера. От избы, где истошно верещал новорожденный, а остальные шестеро мальцов лежали на русской печи вповалку “больные” с тряпицами на лбу, квартиранты отказались. Риск такой мистификации был велик — “гости” могли и расстрелять все больное семейство, но пронесло. Это был единственный на всю деревню дом без немцев. К рослой, темноволосой, смелой Кате бежали со всех концов села перепуганные девчонки, когда немцы для утех по указке деревенской распутницы искали по домам симпатичных молодок.
Беглянок, рассказывала Елена Александровна, мать прятала в подпол за огромной кадкой с квашеной капустой. Пособница немцев смекнула, где надо искать пропажу, и сама обшарила избу, но схрон не нашла. (Перед освобождением Гостенева от немцев негодяйка сбежала, сообразив, что односельчане этих услуг врагам не простят ей никогда.) Тайник опять пригодился, когда через деревню три дня гнали колонну русских пленных.
Воспользовавшись краткой отлучкой часовых, двое пленных бойцов заскочили в их дом и умоляли хозяйку спрятать у себя. Катя опять рискнула, хотя немцы предупредили, что семьи, укрывшие пленных, будут расстреляны. Патруль обыскал весь дом — ничего! В ту же ночь многодетная мамаша переправила одного из бойцов в лес к партизанам. Второго, совсем мальчишку с обмороженными ногами она долго лечила, а потом выдала за своего глухонемого сына.
Даже немцы опустили автоматы
Карта военных действий менялась, и Гостенево переходило из рук в руки. Второй раз в деревню вошли уже совсем не те “курортники”, что прежде. Битва под Москвой рассеяла иллюзии на быструю победу. Предстояла холодная и скудная зимовка. Жителей немцы просто вышвыривали из домов на 40-градусный мороз. В ту зиму, говорят, птицы замерзали на лету и падали камнем. Семьи, которым некуда было идти, укрывались в сараях. Немцы жгли этих несчастных заживо. Предусмотрительная Катя и ее помощники загодя выкопали за домом землянку, в ней и укрылись, когда изба превратилась в прифронтовой немецкий госпиталь. Раненых было столько, вспоминает Зотова, что по всему пространству сруба висели самодельные гамаки.
Чем ближе были позиции русских, тем больше свирепели немцы. Мать валялась в ногах у военврача за кружку воды для детей, но ей грозили пистолетом и к колодцу не пускали. Она дышала на сосульки в кружке и поила свою ораву по глоточку. Полуголодные солдаты шарили по землянкам, выискивая припрятанные в зерне черствые краюхи. Однажды семилетняя Лена набросилась на грабителя с кулачками, и немец пристрелил бы ребенка, не задумываясь, если бы мать не повисла у него на руке. В другой раз пришел военврач, сказал, что детский плач слышен на русских позициях, схватил ребенка как щенка и понес к выходу. Обезумевшей от ужаса матери отдал малютку лишь при условии, что она... убьет ее сама, а иначе конец всем.
У Елены Александровны подкатывает комок к горлу, когда она вспоминает, как мать, окостеневшая от горя, готовилась задушить подушками собственное дитя, чтобы спасти остальных... Этому не дал совершиться спасенный пленный парень: он забрал ребенка, пригрел и успокоил. И все же весь Катин выводок однажды вытолкали из норы. Во дворе уже ждали семеро автоматчиков. Даже дети догадались, что будет дальше. Одни онемели от испуга, а Лена с братом-погодкой толкали друг-дружку и пытались спрятаться за мать, которая была ни жива ни мертва и прижимала к груди младшую дочку. Так и упала без сознания ничком в снег. Грудной ребенок заголосил.
От такого ужаса, вспоминает Зотова, даже у карателей сдали нервы. Сначала один опустил автомат, за ним остальные. Чудом избежавшие расстрела малыши сами втащили бесчувственное тело матери в землянку. А потом было лихорадочное бегство немцев из деревни. Перед уходом военврач облил горючим и запалил деревянный лазарет. Как же страшно кричали в предсмертных муках немецкие раненые в полыхающей избе, говорит Елена Александровна. И еще одна картина стоит у нее перед глазами. Мать подтащила к пожарищу раненого эскулапа, которого немцы бросили, и поленом держала его до тех пор, пока он не сгорел в одном костре с ее домом и ранеными, которых обрек на смерть, — за то, что вытолкал из дома на смерть в 40-градусный мороз, отказал в кружке воды и отдал приказ расстрелять ее детей.
Спасенный парень добрался до своих. Вот тогда и доставили из воинской части для Кати и ее детей ведро замерзшего горохового супа и кастрюлю нельющегося молока. Наголодавшиеся малыши отрезали похлебку ножом и ели ее ломтями. Приезжали фронтовые фотокорреспонденты, героическая мать стала знаменита на всю округу. Целый год эвакуированная семья прожила в Грузии под Тбилиси, а потом собрались обратно в свое Гостенево. Отец с фронта вернулся не с гостинцами, как другие, а с плотницким инструментом. Уже знал, что дом придется ставить заново.
В Загорск Елена Александровна переехала вслед за сестрой Марусей, перевезла сюда и маму Катю. Работала на Скобянке сначала кочегаром котельной, а потом в цехе настройщицей радиоаппаратуры. Слыла у разработчиков толковым рационализатором. Недавно ездила на родину в Тверскую губернию. Их дома уже нет, теперь там обосновался греческий фермер, растит бычков. Узнав историю с землянкой, позвал в гости. Это тронуло, а еще больше порадовало то, что узнала в саду яблоню, которую сами сажали после войны.
Светлана АНИКИЕНКО
Фото Алексея СЕВАСТЬЯНОВА
Газета "Вперед"
опрос
Какой социальной сетью Вы чаще всего подьзуетесь?
